zharevna | Из-за кордонов «Поверх барьеров» (Reply)

https://instagram.com/p/B2cwwuFgNdF

Фотографии zharevna

Театр «Диалог» на Международном фестивале «Мир русского театра» в Москве
С 4 по 7 сентября на суд московских зрителей было представлено три спектакля русских театров Варшавы, Тель-Авива и Нью-Йорка. Я побывала на одном спектакле Нью-Йоркского Литературного театра «Диалог» «Поверх барьеров».
Основатель театра, а также режиссер и сценарист искусствовед Ирина Волкович рассказала, что созданный ею в 2003 году в Нью-Йорке театр занял свою нишу – он интересен не только выходцам из Советского Союза и России, но и привлекателен для филологов-руссистов, лингвистов-славистов, американцев, имеющих русских членов семей, и всех тех, кому нравится звучание русского языка (цитирую по памяти). Сейчас театр находится на Бродвее, хотя поначалу базировался в Центральной публичной библиотеке Нью-Йорка. В репертуар театра входит 13 литературных спектаклей, нацеленных на знакомство американского зрителя с русской литературой.
Вниманию москвичей был представлен спектакль «Поверх барьеров», являющийся третьей частью трилогии, посвященной жизни творчеству Бориса Пастернака (первая часть – «Свеча горела», вторая – «Исторический роман», созданный совместно с Американским театром).
Поэт и три его женщины. Женщины очень разные, они любили его, страдали из-за его неверности, а, порой, и предательств, а он... принимал их любовь как должное и особо не чувствовал ответственности перед своими избранницами. Да, Пастернак в исполнении Рустама Галича предстал отнюдь не в роли чуткого мужчины и нежного возлюбленного, скорее он продемонстрировал зрителю капризного и неотзывчивого эгоиста, которому суждено войти в историю в качестве классика, изучаемого в школе, лауреата Нобелевки по литературе.
Несколько отрешенная и поглощенная своим творчеством первая жена - художница Евгения Лурье (Евгения Оруджева), мать и хозяйка - вторая жена пианистка Зинаида Нейгауз (Лиза Каймин) и жертвенная и понимающая муза последних 14-лет жизни Пастернака поэтесса Ольга Ивинская (Снежана Чернова) - эти три женщины были рядом с поэтом, но ни одна из них не смогла получить всего Пастернака целиком. Этот большой ребенок был слишком эгоистичен, чтобы понять, что любовь – не только радость открытия другой души, но и горечь разделенной ответственности за невзгоды, это умение защитить партнера в любой ситуации и оградить его, насколько это возможно, от жестокости непростой исторической эпохи. В этом спектакле поэт предстал перед нами конъюнктурщиком, как сейчас принято говорить из категории «дети» (сыном знаменитого художника Леонида Пастернака), умеющим не вступать в противоречия с властью и не вступившегося за свою возлюбленную Ольгу Ивинскую, вынужденную провести в лагерях восемь лет лишь потому, что она была подругой поэта («близкой к лицам, подозреваемым в шпионаже»).
Актеры играли проникновенно, пронзительно. Это было настолько правдой, что забывалось, что перед тобой профессиональные артисты, а не Пастернак и его три женщины.
«Как же нам жить в этот ужасный век?» в конце спектакля спрашивает Сергей Побединский, исполняя песню на слова Евгения Евтушенко. Спрашивает, надеясь, что мир спасет не красота, а наша любовь.
Хочется закончить стихотворением Александра Галича, посвященным поэту Борису Пастернаку.

Памяти Б.Л.Пастернака

Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели...
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье...
Он не мылил петли в Елабуге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэнники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..

И не то чтобы с чем-то за сорок —
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок —
Член Литфонда, усопший сметный!
Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели...
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!

"Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела..."

Нет, никакая не свеча —
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!

А зал зевал, а зал скучал —
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к высшей мере!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу —
Голосованьем!

И кто-то, спьяну, вопрошал:
— За что? Кого там?
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом...

Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы — поименно! — вспомним всех,
Кто поднял руку!..

"Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку..."

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул...
А над гробом встали мародёры
И несут почётный ка-ра-ул!

Переделкино,
4 декабря 1966

И добавить, поэтом можешь ты не быть, но быть Мужчиной быть обязан
Благодарю Михаила